Уже отшумела пороша,
И гулкие ливни прошли,
Стоит над горою Алёша,
Но нет к нему прежней любви.

А сердцу по-прежнему горько,
Что после военной пурги,
Умней мы не стали нисколько,
И снова вокруг нас враги.

Немало под страшною ношей
Легло безымянных парней.
Но снова всесильный вельможа
Командует людям: убей!

И вместо покоя, объятий,
Прекрасной земной красоты,
Друг другу несутся проклятья,
Снаряды летят – не цветы.

И снова, что миру привычно,
Как в небе вечернем звезда,
Вопят во весь рот истерично
Все СМИ, как бывало всегда.

И всё-таки, морды корёжа,
Минуя миллионы преград,
Стоит, как обычно, Алёша –
Наш русский великий солдат.

Глаза правдивы – не чета устам,
Они вернее, чувственней нам служат.
А мотыльки-слова над свечкою покружат,
Вспорхнут и улетят. А воз и ныне там.

Словам притворным верить не спеши –
Слова, порой, коварны и лукавы.
И что поделаешь – такие нынче нравы.
Улыбка и глаза – вот зеркало души.

Не спрячешь душу – выдадут глаза,
И светлую, и чёрную, как сажа.
Какая есть. И, в сущности, неважно –
Душа в глазах привычна, как слеза.

Весна на крыльях птиц!
Кричат грачи: «Мы дома!»
Летят из заграниц
Инстинктами влекомы.
Скворцы, и соловьи,
И жаворонки в небе
Средь неба синевы
Свои выводят трели.
Их больше, что ни день,
Поют, готовят гнёзда –
Во время перемен
Найти подруг не просто.
Они несут нам весть:
«Природа пробудилась!»
И вместе все – оркестр,
А может – божья милость.

Курлычут в небе журавли,
А мне мерещится твой голос –
Как будто снова мы одни,
И с нами той весны осколок.

Еще застыл без листьев сад,
И воздух свеж, вода прозрачна.
Слова случайны, невпопад
И ничего уже не значат.

И ничего нельзя вернуть:
Прощание – не быть нам вместе,
Костер угасший не раздуть,
Ни в взгляде нет надежд, ни в жесте.

Любовь, что поздний снег весной,
Лишь только выпал – сразу тает.
Прощание сулит покой,
Но как забыть тебя – не знаю.

Здесь жили наши прадеды и деды,
И в землю эту их положен прах.
И мы сюда пришли за ними следом –
Одни у нас и радости, и беды,
И всё давно прошедшее в веках.

Россия – отчий дом, в котором с детства
Мы знаем, как и что, и что почём,
Народ родной с родным нам языком.
Кто рядом, очень близко, по соседству,
И с кем делиться радостью, с кем злом.

Здесь наше всё, здесь всё для нас родное:
На заливных лугах высокая трава,
И заклинания российского волхва,
И луковиц церквей блистанье золотое,
На окнах старых изб резные кружева.

Мы рады тем, кто к нам приходит в гости,
Делить готовы с ним и стол, и дом.
Но если к нам тайком и напролом,
То и для них есть место – на погосте.

Не знаю, бывало ли с Вами?
В вагонное смотришь окно,
А там колосятся хлебами
Поля, где нальётся зерно.
Поляну заметишь случайно
В берёзовом светлом лесу.
Свод неба высокий, бескрайний.
Семейство крестьян на возу.
Назад всё умчится куда-то
И лишь на мгновенье мелькнёт.
И думаешь: вот ведь досада –
Вот также вся жизнь пройдёт.
Но эти нежданные встречи
Бывает, что вспомнишь потом.
Как будто пришли издалече
О значимом, ценном, былом.

Люблю залезть на сеновал –
Щекочет запах ноздри.
Луч солнца в щели проникал –
В нём вихрь пылинок пёстрый.
Круженье их словно гипноз.
Со звуками снаружи –
Такой вот странный симбиоз
Для радости мне нужен.

Потом вприпрыжку побегу
Я к липе, где качели.
И с ними вместе на дугу
Мы страшную взлетели.
От высоты захватит дух,
И голову закружит.
А там внизу орёт петух,
И воробьи у лужи.

Теперь пора бы и к столу,
Где ждут блины-блинища.
Я с земляникой их люблю –
Такая вкуснотища.
Запью блинки я молоком,
И не простым – топлёным.
И поскорей на двор бегом
К цветам, к траве зелёной.

Возможно, я вернусь сюда,
Где промелькнуло детство.
Что сделаешь, теперь пора –
Меняю жизни место.
Мы остаёмся детворой,
Пока мы детство помним –
Не растерять нам клад бы свой
По мелочам никчёмным.

Я выдумал любовь, как пейзаж художник,
Любуясь им, забыв, что это холст.
Но как забыть его – ответ совсем не прост.
Я узник выдумки, я вымысла заложник.

Но как без вымысла найти свой идеал,
В нём образов несметно и дорог.
Без мифов нет богов – ты в мире одинок.
Я твой туманный след напрасно бы искал.

И жил бы я зачем – вот в чём вопрос,
Бредя за годом год бесцельно, безнадёжно.
Вся жизнь была бы для меня ничтожной:
Без счастья, без надежд, без грёз.

Душа моя была б совсем иной –
Без главной тайны, без творенья, слова,
Без вдохновения, таинственного зова.
Не стал бы я тогда самим собой.

Если бы опять начать сначала
Эту жизнь, то всё б пошло не так.
С прожитым бы всё не совпадало –
Жизнь-то ведь другая как-никак.
Новое – оно всегда иначе,
Потому что новое оно.
В нём удачи там, где неудачи,
И другое счастье заодно.
Времена, конечно, там иные,
И соседи в нём совсем не те,
Многое окажется впервые,
И кольцо другое на руке.
Впрочем, что гадать – нельзя сначала
Нашу жизнь начать и повторить.
Только эту нам судьба послала –
Эту бы с достоинством прожить.

Голубые сумерки над морем,
Тусклый свет над сонною водой,
Монотонный тихий плеск прибоя.
Небо с одинокою звездой.

Отражался длинными столбами
На воде цвет желтый фонарей.
Мы с любимой встретились губами,
Ночь тем лучше, чем она длинней.

Солнце всходит – это не помеха,
Радости нам хватит на троих.
«Здравствуй, Солнце!» И подхватит эхо
Этот звонкий двух влюблённых крик.

Что печалиться без толку
Всевозможным кривотолкам,
Ничего они не значат –
Главное всегда дела.
Жизнь довольно быстротечна,
Потому что всё конечно –
Не успеешь оглянуться,
А она уже прошла.

А слова – слова лишь звуки,
Часто их твердят от скуки.
Не пристанут, не присохнут,
Если сказаны со зла.
Из разбитого корыта
Нечистотам нет лимита,
Но всегда видны копыта –
Не отмыть их добела.

От хулы завянут уши,
Эту чушь не надо слушать:
Прилетели – улетели
Ниоткуда в никуда.
И не думайте дать сдачи,
Это слишком по-ребячьи –
Пусть слова себе по ветру
Разлетятся, что куда.

Любовь, любовь – такая разная: и вожделение, и страсть,
И безотчётное влечение – совсем нежданная напасть.
Всё, что захватит страшной силою. К себе неистово влечёт.
Несётся, как с горы лавиною, как лёд в весенний ледоход.

Но есть любовь другая, тихая, возникшая сама собой
К родным, к друзьям или к учителю – к душе и близкой, и родной.
Любовь к местам родным, к отечеству, где помним каждый закуток.
Где первый раз в себя поверили. Где та, чей дом наискосок.

И третья есть любовь – служение, где отдаёшь себя любви.
Любовь, как самоотречение – в ней жизнь другому подари.
Живёшь не для себя, для ближнего, кто от несчастий изнемог.
Любовь, как жертвоприношение. Так сына людям отдал Бог.

Не будем о любви. Кто знает, что она?
Быть может снег густой минувшей ночи,
Которую ты с ней провёл без сна.
Смех переливчатый, что душу странно точит.

Тот сад, где ночь мы провели с тобой.
Сирени запах ранний, предрассветный,
Мерцанье звёзд и поцелуй ответный,
И родинка над верхнею губой.

А может грусть и слёзы, сердца боль
О нежности, о мимолётной ласке,
Несвязном шёпоте. А может это роль,
Где мы вдвоём в забытой, детской сказке.

КТО Ж МОЖЕТ ЭТО ЗНАТЬ?

День равноденствия. Весна.
И день сегодня равен ночи.
Но ночь не ночь, если без сна -
Не может ночи быть жесточе.

Террор – безумие и боль
От этих нескольких ничтожеств.
Не люди это -- просто голь,
Каких-то умственных убожеств.

И не они здесь правят бал -
Мерзавцы где-то за кордоном.
Тот, кто послал, не маргинал,
Не прячется под капюшоном.

Коварный и извечный враг
Лукав, жесток и беспощаден,
Он выверяет каждый шаг
Победы и триумфа ради.

Они – владыки, мы – рабы:
Индейцы ли, славяне, негры.
Нужны рабочие горбы,
Поля, леса, да наши недра.

Но эта мразь не знает нас,
Забыла с кем имеет дело.
Не вы, а мы угробим вас,
Но надо, чтобы прикипело.

Неловким кажется медведь --
Мы запрягаем долго очень.
Но верю, будет смерть за смерть,
И в гроб последний гвоздь вколочен.

Люблю в тебе я каждую травинку,
Спокойствие и силу, и простор.
Грусть затаённую. Тенистую тропинку.
В высоком небе облаков узор.
Воды глоток из старого колодца,
И деревцо с трепещущей листвой.
Сок ягод кочковатого болотца.
Крик петуха. Обманчивый покой.
Ты главное, что нам дано для жизни -
Возделывать, беречь и сохранять.
Дороже нет любви к своей отчизне,
И правды выше за неё страдать.

Сквозь снега белоснежную вуаль
За январем последовал февраль.
А там, глядишь, за ним уже и март
Надумает осуществить фальстарт.

Вот так за днями месяцы бегут,
У них порядок – нет дурных причуд.
И людям так бы – плавно, без забот,
Да только всё у нас наоборот.

Как важно, чтоб до мая был апрель, –
Нужна для зелени апрельская капель.
Но мы, порою, мчимся напролом:
«Вперёд! Вперёд!» А думаем потом.

Над берегами Крыма штиль.
Рассвет. Казалось, небо за ночь
Обняло всё на много миль.
Плясал дельфин свою кадриль,
И падал то плашмя, то навзничь.

Всходило солнце в синей мгле.
И загорался ярким блеском
Луч ранний солнца на стекле,
На мокрой, зубчатой скале.
Шумело море с тихим плеском.

И горько пахло чабрецом,
Морских глубин сырой прохладой.
Жужжали пчёлы над цветком.
А в небе нежно голубом
Дрозды свистели серенады.

До горизонта синева.
Пылали красными цветом маки.
И на ветру чуть-чуть, едва
Шепталась редкая трава –
Ей так не доставало влаги.

Благословенный древний Крым,
Он кровью много раз омытый.
Считали все его своим:
Татарин, русский, караим,
А древний тавр своей Тавридой.

Скольжу по лужам тротуаров,
А лужи словно зеркала.
И в них, как будто в двери баров,
Жизнь с мокрых улиц забрела.
Там фонарей бредут шеренги,
Прохожих ноги мельтешат,
И наших мест аборигенки
С зонтами по делам спешат.
А рядом красные трамваи
Ползут вдоль улиц, как ужи.
Автомобилей пёстрых стая,
Увязнув в пробке, не спешит.
И дождик водопадом ливней
Деревьев растрепал убор --
Их рыжий цвет декоративный
Сорвал небесный бутафор.

Зачем слова, когда душа трепещет,
И звуки музыки сливаются с душой.
Так ветерок целуется с листвой.
И голос ни откуда, голос вещий,
Летит над повседневной суетой.

И музыка души затронет струны
Очарованием волшебной красоты.
Она, как вечно юная колдунья,
Одарит радостью и счастием мечты.

И всё, что слово выразить не может,
Вдохнёт она в уставшие сердца.
Мы с нею лучше, ласковей, моложе,
Мудрее старого, седого мудреца.

С ней прошлое проходит перед нами
С тенями тех, кто был так дорог нам.
И станут жалкими казаться мелочами
Преграды, превратившиеся в хлам.

Непознаваемо, легко, неуловимо
В нас с музыкой нисходит дар любви.
Мы музыку несём, как пилигримы,
Как жизнь, как все сомнения свои.

Люди не встречаются случайно –
Встреча предначертана судьбой.
Но судьба для человека тайна,
Скрытая в небесной кладовой.

Где-то там всё про людей известно:
Всё, что в них – и тело, и душа.
И с какой из душ твоя совместна,
И какая лишь для этой хороша.

Как и звёзды, души по вселенной
Бродят миллиардами дорог.
И о встрече душ благословенной
Знает в нашем мире только Бог.

И когда душа с душой родною
Встретится на жизненном пути,
Не пройдите мимо стороною,
Чтобы чудный миг не упустить.

Стояла тёплая зима –
Снег выпадал и тотчас таял.
Вороны, крыльями шумя,
На трубах сохли и толкались.

И тут вдруг ветер налетел,
Завыл в ветвях, в заборах, трубах.
В деревню снег принес с полей,
Ломал, что ни попало, грубо.

Утихла к вечеру метель,
Зазеленело небо ночью.
Мороз, как пильщиков артель
Трещал в деревьях что есть мочи.

В венце невестою луна,
Примёрзли звёзды к небосводу.
Сирень и липы у окна
На седину сменили моду.

Такая выдалась зима:
То оттепели, то морозы.
Зима с причудой, как война,
От той и от другой неврозы.

Как любят люди долго быть у власти!
Как хочется быть главным до конца!
Нет ничего на этом свете слаще,
Чем о себе услышать ложь льстеца.

Но у истории свои на это взгляды -
Любимцев нации охотно долго чтут,
Им посвящают праздники, парады.
Но для любого Цезаря всегда найдется Брут.

Окрайны городка пустынны.
Белеет церковь вдалеке.
Бельё развешено. Рябины
Беседуют на ветерке.

Есть здесь своё очарованье
В косых заброшенных домах,
В пустых скамеек ожиданье,
В запущенных пустых садах.

В заборах и пустых скворешнях,
В траве гусиной мостовых …
Здесь всё застыло безутешно
В пустых надеждах нулевых*.

В привычных лужах у колонок
Пьют воду стайки воробьёв,
И крикнул, видимо спросонок,
Один из древних петухов.

Пруд весь зарос зелёной ряской.
Гнилые сваи. Тины прядь.
И тень от ив с любовной лаской
Недвижную укрыла гладь.

И лип цветущих тонкий запах
О счастье поминал былом.
Об ожиданьях, передрягах,
О том, что помнится тишком.

*– нулевые годы 21-го века

Лес заповедный – глушь и тишина,
Бор молчаливый словно вечность.
Нагретой хвоей пахнет до темна.
Извивы, свежесть неглубокой речки.
Не слышно птиц, и только козодой
Веретеном трещит одно и тоже.
А ночью филины натужно спорят с тьмой,
Своим «У-гу» скребут ножом по коже.

В лесу перед обрывом круглый храм
Сияет маковкой своею в синем небе.
Колонны вкруг внутри. По сторонам
На стенах лики тех, кто упокоен в склепе.
Сошёл я в склеп, и вновь вернулся вверх,
Где в окнах волновались сосен главы;
И ветер, как когда-то в прошлый век,
Гудел и пел там словно дух лукавый.
Всё тот же он, как двести лет назад,
А я совсем один не только в этом храме –
Один я в мире всём среди былых утрат,
Забытый всеми: и друзьями, и врагами.

Геранью пахнет. Тускло светит свечка,
Трещит безостановочно сверчок,
Скребётся мышка за холодной печкой.
Война. А жизни прожит пустячок.
Всё ближе враг – плохие вести с фронта,
Во всей деревне нет почти мужчин.
Осенний лес кругом до горизонта,
Есть для печали множество причин.
Но разве могут быть унылы дети –
Нам ново всё: деревня, школа, печь.
И, что нам враг – над нами солнце светит
И надобно учить «Родную речь».
И как ни далеко дойдут фашисты,
Мы знаем: нас врагу не победить.
Мы выстоим. Страну от них отчистим.
Здесь наше всё! Не им, а нам здесь жить!

В августе 1941 года вместе со школой, в которой училась моя 12-летняя сестра, мы были эвакуированы из Ленинграда в село Ярославской области. Мне было 7 лет. К 1 сентября директор интерната выдал нам, первоклашкам, сумки и пеналы с перьевой ручкой, карандашом и перочисткой из лоскутов ткани, соединенных пуговицей. Так началась моя школьная жизнь в сельской школе.
Фронт приближался и нас посадили на пароход, и поплыли мы вниз по Волге. Горький бомбили и с парохода видно было зарево пожаров. А пароход немецкий лётчик обстрелял, ранив одного человека из команды. Был уже декабрь и пароход вмерз в лед напротив поселка Набережные Челны на Каме. Теперь это большой город с автомобильным заводом, а тогда – с десяток домов. На лошадках, запряженных в сани, нас привезли в татарское село и разместили в школе. В классах вдоль стен соорудили двухэтажные нары, а посредине стояли парты. Там я окончил первых два класса.
Врезалось в память: мы стоим на морозе перед сельсоветом, на котором репродуктор. И из его черного раструба, бальзамом на душу звучит голос Левитана, рассказывающий о победе Красной Армии под Москвой.

Лил дождь уныло, непрерывно,
И ветер мокрый выл в саду.
Стонал в ветвях он заунывно,
Как страждущий больной в бреду.

В четыре зажигались лампы.
Казалось, съёжилась земля –
Промокла почва и прозябла
Так, что согреть никак нельзя.

Кот спал, свернувшись на диване,
И вздрагивал, когда в окно
Вода хлестала словно в ванной,
Пока струя стучится в дно.

По вечерам нам было лучше:
Топилась печь – шумел огонь,
И забывалось, что снаружи
Дождь продолжает свой трезвон.

И самовар застольной песней
Нам скрашивал привычный быт.
К такой погоде чай уместней,
Но шкалик тоже не вредит.

А темнота меж тем шумела
Ударом ветра за стеной.
И страшно было до предела
За тех, кто шёл во мгле ночной.

Но вот однажды, среди ночи
Проснулись – в доме тишина.
Дождь умер. Ветер не клокочет,
Свет приглушенный из окна.

А за окном бело и снежно.
Звёзд нет. Лишь бледная луна
Одна вверху, юна и нежна –
Невеста, вставшая со сна.

К лицу земле снег первый, ранний,
Земля нарядна и чиста.
Зима пришла без расписаний,
Как часто в жизни красота.

Летели изредка снежинки,
Дохнёшь – и капельки воды,
Как будто бы из глаз слезинки
Блестели в прядях бороды.

Ну что ж, зима сменила осень –
Настал теперь её черёд:
Морозы, оттепели, просинь.
Прощанье с Старым. Новый год!

"История ничему не учит, но сурово наказывает за незнание уроков"
В.Ключевский

Нет, не найти покоя в прошлом:
Ни в лабиринте вещих снов,
Или в тумане мудрых слов.
От этого лишь станет горше.

Не изменить того, что было.
Лишь память прошлое хранит,
И, кажется, что память щит,
Чтоб прошлое не повторилось.

Но очень часто кружит снег,
И хмарь осенней непогоды,
И очень редко с небосвода
Нам светит солнце без помех.

И в этой скуке серых дней
Нам жить уютно и привычно.
И память наша деспотично
Уносит от шальных затей.

Так и живём – под богом ходим,
Смиренно топам смотрим в рот,
И высочайших ждём щедрот.
И, что не совершат, проглотим.

Я был бы счастлив жить в стране,
Где белый снег кружит и тихо тает,
Где над убитым сыном не рыдают,
Где совесть, честь, достоинство в цене.

Где в мирной жизни царствует любовь,
Детей не заставляют петь хоралы,
И не к чему булата арсеналы –
Их уничтожили и не возводят вновь.

Живут в гармонии, в любви там люди.
И не в почёте хитроумный прохиндей.
Нет никого родителей родней.
И бед не ждут и не заботятся о чуде.

Там просто любят праведно и ясно
Без слёз, без пошлости, упрёков и обид.
В почёте, в чести каждый индивид.
И понимают: «Эта Жизнь прекрасна!»

Попробуй скверну всю из жизни изживи –
Она впилась в нас с самого рожденья,
Да, что с рожденья – с самого творенья.
Но как же можно жить, не ведая любви?!

Мы РАссеяне – дети Солнца,
А Солнце-РА – древнейший Бог.
В нём Свет, Сиянье, блеск эмоций,
В нём жизни на земле пролог.

И РАзум наш – движенье Света,
Чтоб делать счастье и добро.
Он дан для полного РАсцвета,
Он наших РАдостей ядро.

Дух счастья в образе ЖАР-птицы
Несёт в сказаньях людям Свет,
Он вырвет из любой темницы
Туда, где солнечный РАссвет.

Там мыслям полное РАздолье,
Там спектр РАдуги души.
И искРА сердца с хлебом-солью.
И все невзгоды не стРАшны!

Присутствие Бога Ра (бога Света) отражается в нашем языке, в котором мы имеем множество слов с корнем Ра.
Победный крик и крик восторга — Ура!, Ура! – дословно с санскрита: с нами Свет!
Вера - Ведать;
РАДУГА - солнечная дуга;
кора - (обращённая) к Ра, к Солнцу;
искра – искать Ра (свет, огонь) – поиск огня, света;
Разумъ – РА(Свет) + ЗУ("сопутствие", "спутник") + МЪ("материя")= "светлый спутник материи";
Радушный - Светлая Душа!
Радовать - Свет давать;
гоРА - гА-ра, где ГА - движение (архаичное слово, например на-Га (нога) – дающая движение); значит, ГАРА - движение Света, Солнца!
дыРА (до-ра) - до Света... Что в конце туннеля? Свет!
РАна - "СВЕТ НА"? Но "РАНА"
Пора. Мы говорим: “Вставай по Ра!”, то есть “Вставай по Солнцу!”
Рано. Нас будят, а мы протестуем: “Ра но!”, то есть “Ра ещё нет! Посплю ещё”. Здесь “но” - древнее отрицание.
Рассвет. Светило ещё не взошло, но что-то уже светит. Это “Ра светит”.
Радуга. Солнечная дуга;
Радушный. Хороший человек. Душа у него Ра – солнечная;
Радовать. Давать, дарить Солнце;
Радость. Ра достался!
Разум. Ра с умом.
Расставить, разложить, расположить. Ставить, полагать по Ра, по правилу Ра, по закону Ра;
Праведный. То есть, “По Ра ведомый”, “Ведомый и следующий путем Ра”. Может быть, “По Ра ведающий” - ведающий законы Бога;
Крамольный. “К Ра молящийся”. В период христианства это слово приобрело негативный; Крупнейшая река в Европе, которая сегодня называется Волга, в древности именовалась Ра. Так её называли Клавдий Птолемей;
ОБРАЗОВАНИЕ означает ОБРАЗОВ ВАЯНИЕ;
календарь — КолядыДар. светит и отдает тепло и энергию;
СестРА, сесть у очага РА. Сестра должна хранить в семье огонь, очаг;
Брат, Божья Рать, сражаются за святое дело. Бойцы у Божьей рати — братья;
Культура, Культ РА;
Завтра, Завет РА;
Рада, РА да. Место солнца где оно обитает;
ПоРа, ПОявилось РА и теперь ПоРа вставать;
РАй, место где много света. Или кРАй;
ПРАвда — По Солнечным Ведам жить надо;
Страх — СТ, означает «стоп», как бы блокирует солнечную энергию, останавливает свет;
Страсть. Радение. Радимичи – одно из племен древней Руси.
Без Солнца жизнь прекратилась бы на Земле. Чтобы работать или двигаться, человеку нужна энергия. Энергию человек получает из пищи, которую ест каждый день. Если проследить любую пищевую цепь, то Вы упретесь в растения, которые посредством фотосинтеза поглощают энергию солнца. Выражение «Конец Света» -- Нет Солнца — нет Света.
Образование слов русского языка произошло значительно раньше, чем возникло христианство и гораздо раньше крещения Руси. Множественное применение в русском языке слога РА отражает ранние верования славян (и русов) в Перуна, Сварога, Даждьбога и бога солнца РА.

День догорал в осколках льдинок,
В верхушках сосен за окном.
Февраль спешил за январём.
Пылал костер внутри камина.

Стоял на скатерти забытый
Стакан с недопитым глотком,
А ты, закутавшись платком,
Роман читала знаменитый.

Я думал: «Беспощадно время:
Лицо в морщинах, взгляд потух.
И жизнь – божественный пастух –
«Отару» держит в небреженье.

Не бережёт от ран сердечных,
От скуки, от болезней, войн,
От мысли скрытой, потайной,
От дрязг соседей вековечных».

Но жизнь, увы, непостижима,
Хотя, конечно, очень жаль.
Не в этом тайная печаль –
Печаль, что жизнь неповторима!

Услышишь звук, уловишь запах -
Придёт минувшее давно,
Что нам на жизненных ухабах
Забыть привычно суждено.

И вдруг всплывут в воображенье
Мечты давно ушедших дней.
Всё то, что предано забвенью,
Ушло куда-то в мир теней.

И снова чувственно, воочью
Забытый образ восстаёт.
И, может быть, ни днём, ни ночью
Заснуть спокойно не даёт.

Вот также с запылённой полки,
Случайно взяв забытый том,
Негаданно всплывут осколки,
Хранимые в мозгу тайком.

И снова в мир давно минувший
Когда-то пережитых грёз,
Наш мозг, в сегодняшнем заблудший,
Перенесёт нас, не без слёз.

Воздух пропитан запахом моря.
Травы омыты дождём.
Тучи на небе отчаянно спорят,
Чей оглушительней гром.

А на клочках, между тучами, небо
С искрами яркими звёзд.
Ночь надвигается -- сказочный эпос --
Прошлого с будущим мост.

Всё, что вокруг и красиво, и грустно --
Запах и звуки степи.
Небо с землёй повенчались искусно --
Им в эту ночь по пути.

Вот и луна – диск огромен и красен,
Будто бы вышел из недр.
Бились здесь на смерть и ханы, и князи,
Потом залил землю смерд.

Ветер поднялся. Тяжёлая туча
С моря ползёт прямо в степь.
Туча громадна – краёв её клочья
Небо закрыли, как креп.

Там, где луна – только смутные пятна.
Море тоскует вдали.
Степь широка -- темнота необъятна,
Тайны скрывает земли.

Дом на горе в три комнаты всего,
Сад облетевший и берёзовая роща.
И речка рядышком, совсем недалеко.
И на снегу кругом следы сорочьи.

Слетела птица и стряхнула снег,
Он долго сыпал на окошко пылью.
Наш старый дом, фамильный оберег,
Одел на крышу снежную мантилью.

В камине с треском разгораются дрова,
И в комнатах немного пахнет дымом.
В гирляндах ель еще от Рождества,
Крещенье скоро – елке быть за тыном.

Хоть и не хочется, и нам пора домой --
Дела зовут от тихой жизни здешней.
«До лета, дом любимый над рекой,
И роща в саване над ней, от пыли снежной».

К чему ушедшее? К чему воспоминанья?
Но прошлое напомнил Старый сад.
Здесь были наши первые свиданья,
Давным-давно, так много лет назад.

Но шёпот прошлого услышим мы едва ли:
Цветы, что здесь цвели, давно увяли,
Состарились и мы, потух наш взгляд.
И сад совсем другой – не Старый сад.

Знакомые места – они теперь другие.
Они забыли нас. Совсем не узнают.
Зарос, зацвёл когда-то чистый пруд.
А прошлое всего лишь ностальгия.

По юности, по преданным друзьям,
По балам и полуночным пирушкам,
По милым, обаятельным девчушкам,
И розовым несбыточным мечтам.

У каждого из нас своя харизма,
Но счастье своенравно и капризно
И часто к нам заходит невпопад.
Не забывай нас милый Старый сад.

У самого взморья, у берега кромки
Заснула в заливе вода.
И снежные, белые тучи обломки
Укрыли мерцание льда.

Так падает занавес белого снега
Над белою сценой пустой.
А звёзды ушли в ожиданье ночлега --
И звёздам полезен покой.

У берега кромки покойно и тихо,
Лишь снег осторожно шуршит.
Спят звёзды и с ними всё в мире затихло.
И что же молчанье таит?

Звенит тишина, но ни знака, ни слова --
Неведомо, что впереди.
А мысль человека всё снова и снова
В глубины вселенной глядит.

Я вспомнил, сколько лет живу.
Как много в этой жизни было!
Как всё почти во сны уплыло!
И что ж осталось наяву?

Да, всё прошедшее уходит,
Но это всё в себе находишь:
Друзей черты. Черты твои.
Ну, просто, что не назови.

Сверчка трещание за печкой.
И плач младенческий со сна.
Беседа поздняя со свечкой
За рюмкой терпкого вина.

И ветер за окном протяжно
Порой напомнит ту весну
Из жизни ранней, бесшабашной,
Что до конца я сохраню.

И все видения сольются,
Как сквозь туманное стекло.
Их через годы пронесло.
Их видишь, но не прикоснуться.

Метёт в глаза метель весь вечер,
Снежинки тают на ресницах,
А снег кружится и кружится,
Как будто вальс играет ветер.

Из окон свет огней вечерних
Прохожих серебрит случайных:
Весёлых, скучных и печальных -
Кто, как и где провёл Сочельник.

А завтра Рождество Христово:
Звезда волхвов в верхушке ели,
И ветви в золотой кудели,
И к месту сказанное слово.

Что ж, выпьем за победы славу,
Восторг в душе необъяснимый,
За свет надежды негасимый,
И наш российский герб двуглавый!

Не для счастья безмятежного
Мы рождаемся на свет,
В этом мире неизбежного
Очень много с ранних лет.

Только, только встанешь на ноги –
Корь, ветрянка и коклюш.
Тут женитьба – хуже каторги:
Ведьма - баба, дьявол - муж.

И пошло. Пошло, поехало --
Забрели невесть куда.
Кое-как потом с огрехами
Жизнь не жизнь, а чехарда.

Осень пьяная развесила
Желтых листьев на ветвях.
Ну, а нам с тобою весело --
Ходим вместе на бровях.

Не для счастья безмятежного
Мы рождаемся на свет:
В этом мире неизбежного
До черта до поздних лет.

Девиз России
«Православие, самодержавие, народность»
Граф С.С. Уваров

Когда-то в прошлом граф Уваров
Придумал мудрый нам девиз.
Хотя девиз довольно старый,
Ему и нынче первый приз.

В его основе вера в Бога.
И православный наш народ
Уверен: есть одна дорога --
Лишь Бог нас от всего спасёт.

Но только нужен самодержец,
Чтоб правил твёрдою рукой, --
Без всяких вывертов и сдержек
Распоряжался всей страной.

Ну и народ, конечно, нужен.
А как же, братцы, без него!
Кто ж вере и царю послужит?
Вот так! И больше никого!

Одна особенность есть ныне --
Ну, так сказать, эксперимент.
Без самодержца есть святыни --
Наш неизменный президент.

Но есть девизы и другие,
Готов поклясться на кресте,
Хотя они для нас чужие:
«Egalite, Fraternite, …!»

Нет ничего, наверно, лучше,
Когда ты спишь и сон глубок.
И он нечаянно закружит
Тебя в тот тайный уголок,

Где нет забот, и нет унынья,
И где бессмертная душа,
Расправив призрачные крылья,
Умчится в счастье миража.

Душа – частица мирозданья,
Там души лишены гордынь.
Не скроешь в уголках сознанья
Простые истины святынь.

Светла душа, её стремленья
Свободны от житейских уз.
И наших душ прикосновенья
Сплетут душу с душой в союз.

И по утру, проснувшись рано,
Почувствуешь, как жить легко.
Пришла любовь! Пришла нежданно!
Свершилось там всё … Высоко!

Очень холодно и сыро,
Тени жмутся по углам.
Есть котлеты, нет гарнира –
Грусть и радость пополам.
Где-то во дворе собаки
Завели привычный гвалт:
Вряд ли из-за кулебяки --
У собак такой обряд.
Выпил малость, чтоб согреться,
И улёгся на диван.
И заснул я наконец-то --
Так во сне опять майдан.
Не у нас, а рядом где-то
То ли Киев, то ль Ташкент --
Мне же всё равно вообще-то,
Где с ума сошла планета --
Ну, не наш там президент!
А проснулся – всё в ажуре:
Стены в доме не трещат,
И в родной инфраструктуре
Много новых автострад.
Так поведал телевизор,
Наш он – никогда не врёт.
И не надо экспертизы --
Дел, итак, невпроворот.
В общем, несмотря на холод,
Вечер, братцы, удался:
Выпил, сыт, на месте город --
Лучше выдумать нельзя.

Как тяжело прощанье с верой*!
Как жаль несбывшихся иллюзий!
С годами прошлого химеры
Ненужной видятся обузой.
И с каждым годом жизни опыт
Твоё укажет место в мире,
И жизнь как будто бы торопит:
«Вперёд, вперёд! Шагай пошире!
Смотри в глаза суровой правде,
Стакан твой пуст наполовину.
Ищи руно, как аргонавты.
Сбрось повседневную рутину».
Но жизнь привычна и уютна.
Как жаль с привычкой расставаться!
А результат обычно скудный,
С привычкой всё же надо драться!

P.S. Вера в любые доктрины.

Смотрю в окно. Весна.
Бегут по небу тучки.
И снег, как белый пух,
Кружится над землёй.
Но так весна нежна,
И снег из этой кучки
К утру уже набух,
Наполнился водой.

А вечером, сейчас,
Парят снежинки в танце.
И может танец их
Теперь в последний раз.
Они снуют, кружась,
Небесные посланцы,
Чтобы от дум мирских
Отвлечь немного нас.

Весенний поздний снег,
Он маленькое чудо.
Он радость грустная,
Ошибка зимних снов.
Пришёл к нам на ночлег.
Пришёл невесть откуда,
Как дева юная,
Как первая любовь.

Рука в руке. Глаза в глаза.
Вагонная подножка.
А по щеке течёт слеза,
И времени немножко.

Прощанье – очень долгий миг
Раз впереди разлука.
Глаза твои – безмолвный крик,
А поцелуй наш – мука.

Как много в повседневном жизни соре
Досады, горечи и мелочных обид.
Но также помните, чужое было горе -
Вы, отвернувшись, плакали навзрыд.

Когда кому-то в этой жизни горько,
Мы бесконечно верим в силу слов.
Но, как же мало в каждом слове толку,
Если на свете мор, безумье, кровь.

Мы часто терпим эти все несчастья,
Не зная, как и чем преодолеть.
Как проявить к чужой беде участье,
Помочь с невзгодой справиться и впредь.

Не за участье вовсе – за терпенье
Мы перед жизнью в тягостном долгу.
Кого-то вряд ли предостерегу,
Но, может быть, к нему придёт сомненье.

Не светло, не темно. Ночь прозрачна.
Тих канал с перламутром воды.
В нём дома словно в бездне зеркальной.
В отраженье смотрелись сады.

В утомлённом бессонницей небе
Прядью ваты плывут облака.
Сонный парка, уснувшего, лепет
Вдруг доносится издалека.

И пролёт мостовой над Невою
Ввысь взлетел исполинским крылом --
С Петроградской стороною
Все дела отложил на потом.

Ночь тепла и бессонна в июне,
Две Ростральных бредут за мостом.
Нам с любимой на мост Поцелуев.
А над городом ангел с крестом.

Ночь холодная и светлая,
С голубыми искрами снег.
Небо вызвездило приветливо,
Как серебряный оберег.

И Стожары мерцали ярко.
Под ногами скрипел мороз.
Сосны стройные в белых шапках
Кланялись встречным почти всерьёз.

Уныло, скучно зимы безмолвие --
Всё живое погребено под снег.
Дома на снегу, словно надгробия,
А может быть, это новый ковчег.

И как же зима длиться долго!
Как же долги зимние сны!
И думаешь про себя, втихомолку:
«Скорей бы блеснуло солнце весны».

Шепчутся под вечер клёны.
Тихо, тихо. Еле слышно.
Да и очень же мудрёно
Их понять. А я тут лишний.

Просто я забрёл случайно,
Ненароком в клёнов рощу.
Про свою поведать тайну,
И они, наверно, ропщут.

Люди не родня деревьям,
А у них свои заботы.
Клёнов ждут свои потери:
Осень – время позолоты.

Но хотелось мне поплакать,
Что обманут злой судьбой я.
Дождик тихо с листьев капал:
«У тебя, брат, паранойя.

Ты и я у жизни гости --
На земле она хозяйка.
Всем на свете жить непросто,
Без проблем жить - это байки.

Всё пройдёт и боль, и тучи --
Я же тоже лишь на время.
Грусть и радость неразлучны:
На Земле же не в Эдеме».

Мы жизнь свою несём с собой.
Будь праздником весь путь земной.
И каждый день, и каждый миг,
Когда бы нас он не застиг.

Пусть испытаньям вопреки,
Друг с другом будем мы близки
И даже в злые времена
Жизнь будет злобы лишена.

Спасибо, жизнь, за то, что есть,
Что не успела надоесть.
И хоть блуждает жизни нить,
Нам надо жизнь благодарить.

Луга духмяные. Неспешная река.
Над ней «Поэма в Камне» на холме -
Храм словно белый парус на волне
И выше только в небе облака.

Он здесь давно стоит. Уже девятый век.
Разносятся здесь жаворонков трели.
Дожди ему поют, и зимние метели
На стены совершают свой набег.

Всё дышит здесь спокойствием и миром.
И перед этой вечной красотой,
Как будто созданной небесным ювелиром,
Мы обретаем вечность и покой.

Остановись. Задумайся о главном.
Впитай святую мудрость. Не спеши.
Припомни всё о давнем и недавнем,
Не разумом -- прикосновением души.

Мы встретились с тобой глазами.
Случайно. На закате дня.
И мне почудилось, словами
Глаза преследуют меня.

И длилась долго эта пытка -
Понять, что мне поведал взгляд.
Что содержалось в нём в избытке:
Любовь, несбыточность ли, яд.

И как преступник я томился,
Тебя надеясь встретить вновь.
Я с этой мыслью так смирился,
Что на Голгофу был готов.

Надеюсь, что при новой встрече
Глаза твои дадут ответ.
У женщин взгляд вернее речи --
Лукав и точен, как стилет.

Путь лесом – километры тишины.
Грибная прель. Закат пылает в кронах.
И золотом, как древняя икона,
Горит хвоя раскидистой сосны.

Чуть слышен непонятный, тихий звон –
Дня, догоревшего, усталое звучанье,
Или печаль с ушедшими прощанья,
А, может быть, заснувшей птицы стон.

И вдруг увидишь озеро блеснёт,
Как зеркало поставленное косо.
И дальних звёзд бриллиантовая россыпь
В него с ночного неба снизойдёт.

Огонь костра то разгорается, то гаснет.
Висит, не шевелясь, берёз листва,
По их стволам бежит прохладная роса.
Ночь царствует -- над ней никто не властен.

Но всё не на всегда – зазеленел восток.
Всё спит ещё -- вода, трава, кувшинки
И паучки в изящной паутинке.
И от костра остался лишь дымок.

Горит Венеры голубой хрусталь,
И небо всё прозрачней и светлее.
Жизнь просыпается и кажется ладнее,
Как будто бы не жизнь, а пастораль.

Мыслей нет. Слова иссякли.
Ночь. И звёзд на небе нет.
Только слышно время капли
Прячут прошлого секрет.

Что и как когда-то было,
Чей в душе остался след.
Может статься, это милость
Помнить прошлое без бед.

Без несчастий и напастей,
Без неправды и заноз.
И при этом на контрасте
Помнить только, что сбылось.

Ласку рук прикосновенья.
Первый робкий поцелуй.
Листьев легкое круженье.
Тихий плеск фонтана струй.

Сон спускается на землю
Тихо, сладко, неспеша.
Бог, наверно, тоже дремлет.
Вместе с ним моя душа.

К чему пустячные и мелочные ссоры,
Обиды горькие и глупые слова,
Дела ненужные и праздность разговоров,
И злые шутки из пустого озорства.

К чему боимся мы любви, невинной ласки,
Боимся нежности и радостной мечты.
Скрываем пылкость чувств под равнодушья маской.
И прячем жемчуга душевной красоты.

Зачем размениваем жизнь на пустяки,
Чего-то ищем, важное теряя.
И логике житейской вопреки
Свою, да и чужую жизнь ломаем.

Зачем на это всё мы тратим жизнь,
Скрывая то, что людям так желанно.
Привязанность к условностям – каприз,
Раз лучшее в нас с детства изначально.

Нам надо бы прислушаться к себе.
Любить, что с малолетства было в каждом.
Не потерять себя в бессмысленной толпе,
Чтобы потом не пожалеть однажды.

Лились ночами тёплые дожди,
Светило солнце с каждым часом жарче.
И так тепло до самой темноты --
Жизнь помешалась от такой удачи.

Трава – кустарник, и как лес хлеба,
Иван-да Марья ростом с человека.
Её цветы целуют нас в уста --
Такой погоды не было от века.

И красный клевер путался в ногах.
Пригорки завились пьянящим хмелем.
Приляжешь – опьянеешь в их цветах,
От счастья сразу станешь менестрелем.

Пчёл, мух, жучков несметные хоры,
И, кажется, поёт в восторге воздух.
А птицы в небе словно школяры,
С уроков убежавшие без спросу.

Такое лето два-три раза в жизнь,
А может даже и гораздо реже.
Как жаль! А нынче оглянись --
Весь двор вокруг уже давно заснежен.

Чорнобривців насіяла мати
У моїм світанковім краю,
Тай навчила веснянки співати
Про надію квітучу cвою.
Як на ті чорнобривці погляну,
Бачу матір стареньку,
Бачу руки твої, моя мамо,
Твою ласку я чую, рідненька.
Я розлуки та зустрічі знаю,
Бачив у чужій стороні
Чорнобривці із рідного краю,
Що насіяла ти навесні.
Прилітають до нашого поля
Із далеких країв журавлі,
Розцвітають і квіти, і доля
На моїй українській землі.

Бархатцы (перевод)
Посеяла бархатцы мама
На нашей рассветной земле.
И петь она их научила,
И наши надежды жалеть.

Как только цветы я увижу —
Старушку увижу я мать.
Твой ласковый голос услышу,
Как руки умеют ласкать.

Разлуки и встречи я знаю.
На этой чужой стороне
Есть бархатцы нашего края,
Что сеяла ты по весне.

А в наши поля прилетают
Из дальних краёв журавли.
Судьба и цветы расцветают
Родной украинской земли.

На улицах скучают фонари --
Им без прохожих очень одиноко.
Пройдёт прохожий где-то ненароком,
И улицы опять как пустыри.

Не ярок, скучен свет от фонарей,
Они и сами этому не рады.
Но что поделать? В темноте ночей
Кому-то надо освещать фасады.

Случайный путник тоже свету рад,
Иначе как отыщешь дом любимой.
Нельзя ломиться в двери наугад
И не найти знакомой двери милой.

Но всё же грустно ночью фонарю,
Вот только разве укачает ветер.
А он стоит покорен, безответен
И ждёт безропотно рассветную зарю.

За окном то снег, то дождь --
Грустный вальс танцует осень.
И настолько он несносен,
Что и слов не подберёшь.

Дождь идёт, вселяя смуту,
Беспрестанно. Напролёт.
Будто каждую минуту
Назем рушит небосвод.

Дождь идёт, дождь идёт,
Дождь идёт, стучит по крыше.
Кажется, что кто-то свыше
Нам сигналы подаёт.

Дождь и день идёт, и ночь.
За стеной скребётся мышка.
Очень хочется вприпрыжку
Убежать отсюда прочь.

Правда есть одна загвоздка,
Если дождь нещадно льёт.
Добежав до перекрёстка,
Выбрать верный поворот.

За годом год проходит время,
Как говорится, жизнь не ждёт.
И в ногу с ним, стопами теми,
Почти что как слова в поэме,
Приходит череда забот.

Такое свойство есть у жизни --
Чтоб было некогда скучать,
Она не любит тишь да гладь.
Чем тише, тем она капризней.

И только вроде поутихло,
Опять тревоги тут как тут:
То в голове нерабериха,
То разных дел без передыха,
А то напасти напрягут.

То крадучись, играя в прятки,
Негаданно настигнет хворь.
Или нагрянет кредитор,
Что хуже всякой лихорадки.

А за окном то дождь, то снег --
Свой грустный вальс танцует осень.
То тучи в небе, а то просинь.
И ритм такой почти несносен
В наш суетный, циничный век.

Слагать весёлые стихи
О жизни тленной и прекрасной
Сегодня также несуразно,
Как и отмаливать грехи.

Когда в разгаре С В О,
Когда снаряды и ракеты
Кого-то убивают где-то,
Неэстетично шутовство.

И хоть пока над домом тишь,
И не гремят над крышей взрывы,
Не поглядишь на мир шутливо --
Кассеты вовсе не кишмиш.

Пришла необходимость в мир,
Как говорил Зенон Китийский.
Долг не закутать ноги в джинсы,
А жизненный ориентир.